Империя свободы. История ранней республики, 1789-1815 - Gordon S. Wood
Экономический историк Уинифред Барр Ротенберг датировала появление рыночной экономики в Новой Англии несколькими десятилетиями после Американской революции. Она обнаружила, что интеграция рынков, сближение цен на товары и развитие рынков капитала в сельской местности Новой Англии произошли именно в этот период - благодаря безличному обмену между самими фермерами. В 1780-х и 1790-х годах фермеры все чаще давали в долг все более разрозненным и удаленным должникам и все больше переводили свои активы из скота и инвентаря в ликвидные и быстротечные формы богатства. В то же время, когда процентные ставки, или цена денег, начали освобождаться от своих древних и привычных ограничений, производительность сельского хозяйства во всех его видах начала быстро расти. Например, к 1801 году объем производства зерна в ряде городов Массачусетса был почти в два с половиной раза больше, чем в 1771 году. Только когда эти фермеры увеличили свою производительность до такой степени, что все большая их часть могла заняться производством и одновременно обеспечить внутренний рынок для этого производства, только тогда мог произойти взлет в капиталистическую экспансию.23
Поскольку столь значительный рост производительности труда произошел задолго до появления новой сельскохозяйственной техники или каких-либо других технологических изменений, объяснить его можно только более эффективным использованием и организацией труда. В 1795 году врач из Массачусетса отметил изменения, произошедшие с фермерами его небольшого городка. "Прежнее состояние земледелия было плохим, но теперь оно значительно изменилось к лучшему", - сказал он. "Среди фермеров царит дух подражания. Их участки, которые раньше были огорожены изгородями и бревенчатыми заборами, теперь, как правило, огорожены хорошей каменной стеной", - по его мнению, это верный признак того, что фермеры стали использовать свою землю более интенсивно и продуктивно.24 Фермеры становились более продуктивными, потому что перед ними открывалась перспектива повысить свой уровень жизни за счет потребления предметов роскоши, которые до сих пор были доступны только дворянам - пух вместо соломенных матрасов, олово вместо деревянных чаш, шелк вместо хлопчатобумажных носовых платков.
"Разве надежда на то, что в один прекрасный день мы сможем приобрести предметы роскоши и наслаждаться ими, не является большим стимулом для труда и промышленности?" спрашивал Бенджамин Франклин в 1784 году - вопрос, который шел вразрез с вековой мудростью. На протяжении веков считалось, что большинство людей не будут работать, если им не придется. "Все, кроме идиотов, - заявил просвещенный английский сельскохозяйственный писатель Артур Янг, потрясающе резюмируя эту традиционную точку зрения, - знают, что низший класс нужно держать в бедности, иначе они никогда не станут трудолюбивыми".25 Но теперь фермеры работали больше, причем не из-за бедности и необходимости, как считали бы обычные люди, а для того, чтобы больше покупать предметов роскоши и стать более респектабельными.
Хотя большинство федералистов и даже некоторые представители республиканской элиты, такие как профессор Митхилл, ставший впоследствии конгрессменом-республиканцем и сенатором США от Нью-Йорка, были напуганы растущей манией торговли и денег, считая, что это напоминает войну людей друг с другом, большинство фермеров и бизнесменов сами приветствовали эту конкурентную борьбу. Некоторые из них, по крайней мере в северных штатах, использовали конкурентный механизм Республиканской партии, чтобы бросить вызов статичному федералистскому истеблишменту. Но другие, как и Джон Адамс, чувствовали, что конкуренция проистекает из эгалитаризма общества, поскольку люди стремились не просто идти в ногу с Джонсами, но и опережать их. И они пришли к выводу, что дух подражания способствует процветанию.
Американцы фактически использовали конкуренцию для демократизации амбиций и превращения их в основу нового типа общества среднего достатка. В других обществах, говорил Ной Уэбстер, детей обучали профессиям их родителей. Но эта европейская практика "сужает гений и ограничивает прогресс национального совершенствования". Американцы прославляли "амбиции и огонь молодости" и позволяли гению проявлять себя. Многие культуры боялись проявления честолюбия, потому что это была аристократическая страсть, принадлежавшая Макбетам мира - великим душой личностям, склонным к опасностям. Однако американцы не должны испытывать такого страха, по крайней мере, не в такой степени. В республике честолюбие должно принадлежать каждому, и, по словам Вебстера, им "следует управлять, а не подавлять".26
Элкана Уотсон стремился использовать эту популярную особенность американской культуры. Уотсон, сын ремесленника из Плимута (штат Массачусетс) и представитель новой породы повсеместно появляющихся барыг, обнаружил, что прежние аристократические и философские методы стимулирования сельскохозяйственных реформ с помощью научных обществ фермеров-джентльменов не сработают в Америке. Поскольку американцы были слишком независимы для такого заученного патернализма, Уотсон в 1810 году придумал для графства Беркшир на западе Массачусетса то, что вскоре стало привычной американской ярмаркой графства, с выставками, музыкой, танцами, пением и призами за лучшие урожаи и самый крупный скот. В 1812 году "женской части общества в духе благородного соревнования" было разрешено демонстрировать ткани, кружева, шляпы и другие изделия домашнего производства. Женщины стали вешать дипломы за свои работы на стены своих домов, где "они вызывали зависть у всего квартала". Действительно, по словам Уотсона, создание "некоторого оттенка зависти" было решающим фактором, побуждающим фермеров и их жен к "более активным действиям". Ярмарки, которые, по словам Уотсона, были "оригинальными и своеобразными", были призваны "возбудить живой дух соперничества", используя стремление к "личным амбициям", которое, по его словам, было характерно для всех американцев. Уотсон знал, как, видимо, не знали просвещенные дворяне, что с обществом нужно иметь дело "в его реальном состоянии, а не так, как мы могли бы его пожелать". Одна из его ярмарок, по его словам, принесла "больше практической пользы" и больше реальных улучшений в сельском хозяйстве, "чем десять изученных, измученных книжек", написанных "учеными джентльменами-фермерами", засевшими в своих восточных городах. Единственный способ добиться общественного блага в сельском хозяйстве и домашнем производстве, по мнению Уотсона, - это создать "систему, соответствующую американским привычкам и состоянию нашего общества", и пробудить в фермерах "самолюбие, самоинтересы в сочетании с естественной любовью к стране". Уотсон считал, что его окружные ярмарки вызвали "всеобщий раздор" среди фермеров и сделали многое, чтобы пробудить дремавшее земледелие в Соединенных Штатах.27
Учителя Новой Англии разработали новую педагогику, основанную на амбициях и конкуренции вместо традиционного применения телесных наказаний. Многие из новых академий, возникавших по всей Новой Англии, делали со школьниками то же самое, что Элкана Уотсон делал со своими фермерами и ярмарками в округе, - возбуждали в них "дух подражания". Директор школы в крошечном городке Массачусетса обнаружил, что может заставить своих учеников-мужчин усердно учиться, "подняв их амбиции до такого уровня, что они больше всего
